Если вы считаете сайт интересным, можете отблагодарить автора за его создание и поддержку на протяжении 18 лет.

«ОТКЛОНЕНИЕ»
(Otklonenie)

Неда и Боян едут в машине в город. А память возвращает их к молодости-неустроенному быту, шумным спорам, неясным надеждам, выхватывая отдельные сцены, эпизоды, разговоры. Их молодость по глупости прошла без любви. Теперь они пытаются воскресить ее призрак. Им кажется, еще не все потеряно, все можно вернуть. Так происходит отклонение от привычной, размеренной жизни к себе, к подлинным чувствам…
На международном кинофестивале в Москве картина номинировалась на Гран-при, но получила приз ФИПРЕССИ и специальную награду. На Венецианском кинофестивале картина номинировалась на «Золотого льва».
Из журнала «Искусство кино». Человек в хорошем костюме, с хорошо подровненными седыми висками вел машину. Он справился у сидевших на обочине людей, скоро ли кончится объезд и правильно ли он едет к шоссе на Софию, а его попросили подождать минутку и подвезти тут кое-кого до столицы. На раскопках, мимо которых он ехал, был удачный день-нашли на редкость целую фракийскую вазу, жалко было бы ее разбить, везя на тряском грузовичке экспедиции. Человек не очень был доволен задержкой, но был вежлив и просил только поторопиться, потому что ему надо вечером поспеть к самолету на Вену. На раскопках заканчивала свою работу очень довольная женщина, которую его и просили подождать. По тому, как запросто, с чуть подчеркнуто веселой будничностью они, мужчина и женщина, поздоровались, можно было понять, что не виделись они очень давно и расстались, должно быть, не просто, и сейчас им обоим важно снизить напряжение нежданной встречи, успокоить ее, найти в прожитых порознь годах какую-то пружинящую, глушащую прокладку. В секунде возникла психологическая емкость-принцип психологической емкости вообще есть принцип этой не по-нынешнему короткой картины, сделанной тонко и без претензий. Способ ведения рассказа в двух временах, в прошедшем и настоящем, когда поездка двоих, снятая режиссерской камерой оператора Тодора Стоянова как-то глянцевито, в изысканно многостепенных нюансах светло-серого, преимущественно на средних планах, взятых с движения, перебивается отрезками воспоминаний с особой и другой их оптикой-самый способ этот вовсе не предлагается авторами фильма как новация. Здесь вовсе нет «темы памяти», эпидемически прошедшей через все мировое кино. Разве что есть нота ровного удивления, как быстро стало историей, почти объектом раскопок житье-бытье какой-нибудь двадцатилетней давности. И иссушенный собственным жаром, полемический и экспериментальный быт молодежных коммун и собраний, воскрешенный здесь в контрастных, резко черно-белых, короткофокусных кадрах воспоминаний кажется извлеченным из-под толщи лет. Невена Коканова, как бы дважды экспонирует перед нами характер, характер двадцатилетней и характер сорокалетней: тут есть тонкость поэтического исследования двойного развития-возрастного и, так сказать, историко-житейского. Чрезвычайность существования натуры совершенно естественной, прихотливо свободной и просто прелестной в условиях детски наивного и детски жестокого эксперимента-эта чрезвычайность воспринята Кокановой с осознанным вкусом к динамике собственных отношений с образом, к умному отстоянию от него.