Если вы считаете сайт интересным, можете отблагодарить автора за его создание и поддержку на протяжении 18 лет.

«ДОЖДЬ НАД САНТЬЯГО»
(Il pleut sur Santiago)

Имя Биби Андерссон неотъемлемо связывается в нашей памяти с целым рядом других крупнейших актерских имен шведского кино-Ингрид Тулин, Хариет Андерссон, Макса фон Сюдова, Гунара Бьернстранда. Однако Биби Андерссон в этом созвездии «равных величин» как-то особенно любима шведской публикой. Не случайно в справочнике кинематографических имен Швеции только о ней сказано: «возможно, лучшая актриса своего поколения». Есть, по-видимому, нечто такое в ее облике, в своеобразии дарования, в сыгранных ролях, что заставляет соотечественников относиться к ней с той симпатией и
«домашней» нежностью, которые дают им право называть ее просто «Биби» и понимать, о ком идет речь, когда стоит краткое обозначение «БА». И им же, воспитанным в духе шведской самодисциплины, по-родительски озабоченно и придирчиво вопрошать: «Не вскружится ли у нашей Биби голова от похвал?»
Интервьюеры актрисы заверяют публику, что Биби, подобно многим другим актерам, повышенно чутко воспринимает каждый нюанс в рецензиях, достаточно разумно определяет ценность каждого отзыва, чтобы почить на лаврах близорукой самоуспокоенности. Она радостно и благодарно откликается на настоящее тепло и взволнованность, оставаясь равнодушной, когда за эффектными фразами угадывает холодность светской любезности. Интервьюеры справедливо резюмируют: «Биби просто-напросто слишком умна, чтобы стать самодовольной». Действительно, самой Биби Андерссон удается трезво и критично расценить свою работу с иностранными режиссерами: «Я должна признаться не без ущемленности для самоощущения, что моя внешность не соответствует тем мерилам, какими пользуется международная киноиндустрия. Поэтому я пришла к выводу, что лучше дорожить теми качествами, что присущи именно мне». Ее участие в фильмах Италии, Дании, Югославии, наконец, Голливуда не принесло ей творческого удовлетворения. Актерские свершения Биби Андерссон всецело принадлежат шведскому кинематографу и в этой своей национальной принадлежности становятся достоянием мирового экрана. Биби Андерссон обладает той человеческой глубиной и значительностью, что позволяют назвать ее художником, и в той же мере не обладает теми «вненациональными» или «общенациональными» атрибутами чисто внешней «соблазнительности», которые могли бы быть выгодно использованы общим буржуазным коммерческим кинорынком. При живом общении в актрисе Биби Андерссон нет ничего «актерского», хотя артистичность ее натуры проступает очень быстро, та особая восприимчивость, эмоциональная подвижность, какие, по-видимому, необходимо предполагает ее профессия. Все это сочетается с интеллектуальной живостью и остротой, чуть отстраненной холодностью ума. Только «холодность» эта не от черствости сердечной, а от стремления к глубокой, ясной осознанности. Поэтому даже в образах, исполненных открытой, ясной эмоциональности, исповеднической откровенности, всегда остается что-то за пределами сказанного, тревожащее, увлекающее своей тайной зрителя. Вглядываясь в лица сыгранных ею персонажей, в конечном итоге всегда остановишься на грустной сосредоточенности ее взгляда, за которой «вход воспрещен», за которой актриса скрывает поиски чего-то самого главного. Биби Андерссон сегодня около сорока лет. Она находится в той поре актерской и человеческой зрелости, которая дает возможность проникать в самые сложные и потаенные глубины психики. Училась актриса в студии Королевского драматического театра в Стокгольме. Работала в том же театре, а также в муниципальных театрах Мальме и Упсалы. Она начала работать в кино еще в 1953 году, снималась в эпизоде в фильме Ингмара Бергмана «Улыбки летней ночи». Далее играла главную роль в фильме Альфа Шеберга «Последний вне игры». Тем не менее, ее кинематографическим дебютом принято считать 1956 год, когда она снялась в картине Бергмана «Седьмая печать», а затем-в его же «Земляничной поляне». Наверное, именно эти две картины определили любовь шведского зрителя к актрисе, которую он затем пронес через многие годы. Потому что в обоих этих картинах Биби Андерссон была отведена особая роль носительницы жизнеутверждающего начала на фоне трагически-безысходных антиномий, исследуемых шведским режиссером. Героини ее были той гуманистической ценностью, тем светлым и чистым источником, к которому припадают истерзанные духом и разумом герои Бергмана.
В связи со своей картиной «Седьмая печать» Бергман говорил: «Всякий раз, когда я ощущаю сомнение и неуверенность, я нахожу убежище в зрелище простой и чистой любви. Эту любовь я ищу в тех непосредственных женщинах, которые сами воплощение чистоты». Сама Биби Андерссон в интервью, данном автору этой статьи, говорила, что с совершенно особой нежностью относится именно к Мии из «Седьмой печати», как к недосягаемому идеалу, человеку мечты. Картина в сложной аллегорической форме рассказывала о поисках человеком Истины. Этим человеком был средневековый рыцарь Блок, бредущий через человеческие страдания по истерзанной жестокостью Земле. Скоморох Йоф и его жена Мия, их маленький сын, их простая бесхитростная жизнь вот что противостояло разрушительному хаосу жизни. Как пишет шведский критик и режиссер Йорн Доннер: «Смыслом и оправданием всей жизни героя фильма становится единственное деяние спасение Йофа и Мии. Жизнь его прожита не напрасно». А Питер Коу, исследователь шведского кино, как бы подхватывает его мысль: «Любовь, которая связывает Йофа и Мию, сильнее, чем угроза смерти. Когда солнечным утром Мия просит Йофа отвлечься от работы и говорит улыбаясь: «Я люблю тебя», то слова эти так полны чувства и нежности, что Смерть становится всего лишь пустой маской. Их любовь останется нетронутой и в финале фильма: они те невинные души, которые сохранятся как вечная надежда в стремлении к человечности». Мия, эта простая женщина, в исполнении Биби Андерссон словно излучает свет и покой и исполнена какой-то удивительной неомраченной ясности. Образ пронизан и щемящим лиризмом и хрупкой нежностью, но и здоровьем и полнокровной щедростью, которыми так счастливо и естественно одарила Мию Земля. Она целесообразна и органична, как сама природа. Не случайно Мия угощает своих захожих гостей именно земляникой с молоком, которая в эмоциональной памяти Бергмана имеет особый смысл-аромат земляники несет с собой недостижимую безыскусность детства. Не знаю, дал ли этот образ, счастливо найденный в «Седьмой печати», толчок фантазии режиссера, часто берущей разбег от, казалось бы, незначительной детали, запавшей ему в душу, только следующая его картина называлась «Земляничная поляна». В этой картине актриса играет сразу две роли. Сара из сновидений профессора Исака Борга, героя картины, старого, очень старого человека, из сновидений, полнящихся терпкими, ностальгически горькими образами его детства и юности, возникает на фоне земляничной поляны, раскинувшейся близ старого загородного дома, вечно переполненного съехавшимися на каникулы родственниками, братьями и сестрами, бесконечными кузинами и кузенами. На этой поляне Сара-Биби Андерссон рассыпала старательно собранную дядюшке ко дню именин землянику, не смея изменить и изменяя тогда еще совсем юному, но уже холодному и эгоистичному Исаку Боргу, не смея уступить и уступая горячим домоганиям другого кузена, кажется, уже познавшего тайны обольщения. Эта Сара была такой реальной в своей человеческой конкретности, еще
совсем девочка, смятенная своей чувственной влюбленностью, и уже женщина, сознающая свою привлекательность, определившаяся в своих желаниях. Эта же Сара была ирреальна в ореоле несбыточно манящего как щемящий, идеальный образ навсегда ушедшего прошлого, безвозвратно утерянного.
Другая Сара-современная, коротко стриженная девчонка в мальчишеской ковбойке, случайная попутчица профессора Борга, озорная, резковатая, смешливая, добрая и очаровательная «маленькая разбойница». Эта Сара и явилась спасением для Исака Борга. Ее бескорыстная щедрость и жизнелюбие-не только искра, воспламеняющая его память, но и нравственная опора в его новом осмыслении своих взаимоотношений с миром. Холодности и цинизму других своих персонажей, олицетворяющих современное буржуазное общество, Бергман противопоставляет бесхитростное простодушие, чистую, открытую улыбчивость Сары. Да, героини Биби Андерссон этого периода несут в себе спасительный для других душ живительный нектар-их свежее и легкое дыхание вновь и вновь разряжает сгущающиеся тучи то сухого, бесплодного эгоизма, то разъедающей рефлексии. Позднее были картины Вильгота Шемана: «Любовница» и «Сестра моя, любовь моя». В незатейливой камерной драме «Любовница» героиня Биби Андерссон довольно прозаична. Она играет самую обыкновенную женщину, секретаршу, ничем особенно не примечательную, в ситуации нарочито банальной. Эта женщина влюблена в женатого человека, и он, кажется, отвечает ей взаимностью, но обязанности перед семьей-есть обязанности перед семьей. Мягко, тонко, психологически безупречно точно передает актриса волнения, разочарования, безоглядную радость и горькие сомнения своей героини. В этом смысле она достигает виртуозной точности в сценах, скрепленных единым сквозным действием-она ждет звонка своего возлюбленного, чтобы условиться о встрече. В бесконечных по длительности кадрах, передающих томительность ожидания, героиня Биби Андерссон то озаряется надеждой, то окунается в глухую безнадежность и безысходность, мгновенно исчезающие при новом телефонном звонке, то разражается тоскливыми слезами, то вновь готова отдаться покою счастья-все сплетается у актрисы в рисунок, завораживающий щедростью ее мастерства. Ее героиня жаждет вкусить сполна жизненных наслаждений и мучима пуританскими законами общества, принятыми ее Совестью. Она хочет любить без оглядки, отдаваться мгновению, не думая о перспективе благ, и она же боязливо подумывает о необходимости «надежно» устроиться. И тут же ее пугает бескрылость и скука «благополучного» буржуазного существования-она все-таки предпочитает «устроенность» своих эмоций устроенности бытовой. Но никогда ее победа над собой не становится полной и окончательной-эта хорошая, милая, очаровательная, искренняя женщина подвержена всем условностям своего окружения. В гораздо более конфликтном, даже вызывающе-конфликтном отношении к обществу находится другая героиня Биби Андерссон-Шарлотта из картины «Сестра моя, любовь моя». Шемон, погружая действие в аксессуары XVIII века, рисует жизнь высшего сословия устало-извращенной, вульгарно-циничной, где изысканное поведение и экстравагантные одежды скрывают испорченность и внутреннее убожество. Оставим на совести режиссера саму форму, в которой он утверждает противостояние консервативному обществу, допустим, что действительно настоящая любовь связывает молодых людей, и с этой оговоркой вернемся вновь к героине Биби Андерссон.
Актриса играет страсть, дарующую как счастье, так и страдание, любовь полную и всепоглощающую, которую юная Шарлотта готова отстаивать любой ценой. Она уговаривает брата бежать куда-нибудь далеко, очень далеко, где их никто не знает. Шарлотта оказывается решительнее своего брата, который, любя ее, тем не менее не решается на разрыв с обществом, пугается и уступает ему. Шарлотта погибает в финале картины. В ее гибели есть неумолимая закономерность. Фактически она гибнет от руки женщины, влюбленной в ее брата, но занесенная над ней рука в художественной логике произведения олицетворяет карающую руку общества, законами которого она пренебрегла, с которым не могла совместиться. Актерский диапазон Биби Андерссон очень широк. На сцене выступала она в пьесах «Кто боится Вирджинии Вульф» Олби (Хакни), «Стеклянный зверинец» Теннесси Уилльямса (Лаура), «Пещера» Ануя (служанка), «Фрекен Юлия» Стриндберга (Юлия), «Три сестры» А. П. Чехова (Ирина). Во многом несхожи и ее экранные создания. Она участвовала в съемках фильма совместного советско-шведского производства «Человек с другой стороны». Ее героиней была средняя шведская женщина, которая решалась отказаться от воспитавшего ее благополучного мира, бесконечно далеко отстоящего от политических и социальных бурь века, и уехать вслед за русским революционером в разоренную гражданской войной Россию, поднимающуюся к новой жизни. Как писала одна из исследовательниц творчества Биби Андерссон Эва Муберг, «самые сильные стороны актерского дарования Биби лежат в умении изобразить незащищенность в разных ее формах. Она может создать иллюзию «Дитяти человеческого», брошенного в безжалостный и непостижимый мир». И далее: «И сама она в жизни может производить трогательное впечатление существа одновременно чувствительного и отважного. Но на самом деле Биби гораздо более сильная, выносливая и здоровая, чем многие другие». Вторая часть этой, с нашей точки зрения, весьма и весьма точно угаданной характеристики больше относится к началу кинематографического пути актрисы, в то время как первая часть более соответствует дальнейшему самодвижению ее актерской индивидуальности.
И здесь, наверное, прежде всего стоит вспомнить одно из самых серьезных свершений актрисы, Альму из картины Бергмана «Персона». Ее героиня, медсестра из психиатрической лечебницы, должна стать сиделкой внезапно заболевшей знаменитой актрисы Элизабет, которая, однажды во время спектакля вдруг замолчав, продолжает хранить это молчание со странным, непостижимым и бесстрастным упорством. Мы не будем здесь вникать в сложности трактовок разными критиками этого фильма, где в отчаянной, доходящей до пароксизмов психологической борьбе двух женщин одним видятся взаимоотношения художника (Элизабет) и общества (Альма), другим-философская притча о действии и взаимодействии «Я» и «Другого», третьим символическое изображение духовной борьбы противоположных начал в одном человеке. Перед лицом таинственно, невозмутимо и неумолимо молчащей Элизабет отчаянно бьется, трепещет, требует своего полного, окончательного, сиюминутного выражения «для других» душа Альмы, выражения «словесно-оформленного». Она то извивается в судорогах само-обнажения, то изнеможенная затихает вновь. Актриса решается быть на экране порою почти отталкивающей, совсем без грима, с каплями крупного пота на лице. То, что происходит с героиней Биби Андерссон, похоже на рождение ребенка, только должна родиться и обнародовать себя человеческая суть. Альма в исступленном желании быть понятой и принятой во всем, что в ней есть, до конца не получая никакого отклика, готова в мыслях и наяву к хитрости, даже жестокости. Но и то и другое в трактовке актрисы-результат беспомощности и беззащитности. За последнее время в творческой биографии Биби Андерссон было два крупных свершения: в кинематографе-центральная роль в фильме Бергмана «Прикосновение» и премьера в Королевском драматическом театре в Стокгольме «Кукольного дома» Ибсена в постановке Франка Сюндстрема.
В документальном фильме о Бергмане, сделанном Стигом Бьеркманом во время съемок «Прикосновения», режиссер делился своими замыслами: «Фильм
«Прикосновение» мыслится как обычная, будничная история. Изначально он был задуман как портрет женщины, но не блистательной, выдающейся, роскошной дамы. Это домашняя хозяйка, представительница среднего класса, живущая в мире, надежно защищенном от вторжения извне, в мире, полностью изолированном от реальной жизни с ее бедами, сквозняками и неврозами». Биби Андерссон играет женщину, очень похожую на героиню фильма «Любовница», но поставленную как бы в обратную ситуацию. На этот раз она-замужняя женщина, мать двоих «хорошо воспитанных» детей. Она должна выбирать между скучным, пресным уютом налаженного буржуазного быта и внезапно вспыхнувшей в ней страстью к человеку, как говорит сам Бергман, «не имеющему корней». На какое-то время она теряет голову, окунувшись в самую глубину настоящих человеческих страстей, таящую и восторги счастья и мучительную боль, но в финале картины она все-таки остается в своем доме. Эта женщина из тех героинь Биби Андерссон, что тянутся к высокому и истинному, тая тоску по несбывшемуся, но остаются пленницами всех тек условностей, что как паутиной опутало их общество. Как известно, Нора из «Кукольного дома» разрушает рамки ханжеской, буржуазной морали, обнаруживает в себе душевные силы и возможность к бунту. На следующий день после премьеры спектакля газеты откликнулись рецензиями, озаглавленными «Биби Андерссон блистает» или «Мягко и ангело-подобно». «Свенска дагбладет» писала: «Биби Андерссон чарующа, восхитительна и бесконечно хороша-все эти старые эпитеты могут быть использованы здесь без преувеличения». А «Дагенс Нюхетер» следующим образом характеризовала трактовку Норы актрисой: «Нора обретает себя. В ее интеллектуальности и живости есть нечто, напоминающее женский вариант Фигаро. Она играет женщину, находящуюся в живительной гармонии с самой собой. Ее моральное превосходство делает невозможным дальнейшее сосуществование с Хельмаром. Она поступает правильно, когда расторгает брак, и дает возможность осознать правильность этого шага публике». В своих интервью Биби Андерссон говорила, что многое сближает ее с Норой, что есть между ней и героиней нечто общее. При этом она ссылалась на естественность и органичность, с какими Нора не приемлет мораль и традиции общества, если они кажутся ей лишенными настоящего человеческого смысла, не приемлет «справедливость» закона, если этот закон не учитывает мотивов поступка. Биби Андерссон, независимой в своих мыслях и действиях, нравится в Норе ее внутренняя свобода и мужество. Эва Муберг пишет: «Кажется, нет такой роли, какую не могла бы сыграть Биби Андерссон, кроме тех ролей, что не имеют с ней самой совсем ничего общего». Действительно, сама актриса признавалась, что, по ее мнению, ей не удалась на сцене роль фрекен Юлии потому, что никогда не могла разделить ее враждебности к жизни, ее жажды смерти. Актриса говорит о своем жизнелюбии, которое, по-видимому, инстинктивно противилось в ней пафосу этого образа. Говоря о своем собственном мировосприятии, Биби Андерссон уточняет, что в ней самой «неискоренима детская вера в человеческий рассудок и солидарность». Она поясняет свою позицию: «Нет другой возможности жить, как веря в то, что люди могут измениться. Думаю, что каждый может внести в это свою лепту. Думаю, имеет значение для будущего, что каждый из нас делает ежедневно, ибо даже нашим отношением к работе и ближайшему окружению мы можем способствовать улучшению мира».
Героини Биби Андерссон либо по контрасту оттеняют несовершенство окружающего их мира, либо концентрируют в себе и тем самым проявляют для зрителей его противоречивую суть-и в том и в другом случае они заставляют нас задуматься о причинах и значении вещей.